Мы не близкие друзья с Геной, просто коллеги. Но его полгода в СИЗО оказались достаточным сроком для того, чтобы вспомнить то, на что в других обстоятельствах и не обратила бы внимание. Как Гена буквально за несколько дней до задержания предлагал встретиться, а я ему в ответ: «Ай, настроения нет, давай в другой раз». Как он отвечал на всякие дурацкие вопросы, в которых, кроме него, никто не разбирался, но Гена никого ни в чём не обвинял.

Когда я пришла в «Комсомолку», Гена там работал уже семь лет. В редакции всегда были темы, где сразу становилось ясно: «А, ну это для Гены». Он занимался специфической тематикой — авто, авиация, военная техника. Если Гена работал над иным материалом и за его тему брался другой журналист, Гене всё равно задавали сто вопросов.

При этом всём Гена без проблем мог написать и репортаж с фестиваля — будь это Wargaming Fest, на котором выступают The Offspring и «Воплі Відоплясова», или «Нашествие».

Гена всегда спокойный: он не отвечает криком на крик, не хамит в ответ. Не раздражается, что окружающие не разбираются в том, что для него очевидно. Я к нему часто обращалась, когда надо было подобрать иллюстрации к «проходным» новостям. Хотелось, чтобы всё было точно в мелочах, поэтому было такое: «Гена, а если я этот вертолёт поставлю на иллюстрацию, норм?», «Гена, а вот эта фотка не будет по-дурацки смотреться с такой заметкой?». Он ни разу не сказал: «Маша, слышала ли ты о существовании гугла?», а мог бы.

В редакции был хэштег #вечернийможейко. Когда появлялся инфоповод после окончания рабочего дня — в восемь вечера или час ночи — часто писал именно Гена.

Гена чётко отделяет эмоции от фактов. В 2020 году в день одного из маршей задержали его близкого человека. И вот он пишет в рабочий чат, что пока не на связи, потому что находится около РУВД. Пытается что-то понять о судьбе задержанного человека. Я тогда дежурила на новостях. Пишу ему: «Ген, что там? Расскажи для заметки». Он стоит под РУВД и абсолютно спокойно, без эмоций передаёт только факты: народу столько, сотрудник сказал то-то.

Гена умеет реально оценивать ситуацию, не драматизирует. Ни разу не слышала, чтобы он жаловался кому-то на обстоятельства. Да ему даже передачу толком не собрать – он ничего не просит. Вместо того, чтобы сказать, что ему надо, Гена сообщает, что ему точно не надо!

Его последние письма мне показались грустными, но в них всё равно: «Я — ОК», «Жизнь идёт своим тюремным чередом», «Радуемся маленьким радостям по возможности». И главное: «Надеюсь, на воле меня не забудут :)».

Дружим с Геной с самого детства: вместе пошли в 1-й класс, вместе окончили 11-й класс с информатико-математическим уклоном. Ещё когда это не было мейнстримом, Гена уже считался у нас в школе экспертом в компьютерных науках.

Но несмотря на то, что после спецкласса он ещё и БГУИР [Беларусский государственный университет информатики и радиоэлектроники] окончил, Гена выбрал не IT, а журналистику. В далёком 2000-м мы с ним создали свой первый сайт http://kidalovka.narod.ru/, который рассказывал про то, как не стать жертвой мошенничества. Уже тогда Гена не мог оставаться в стороне, видя несправедливость. Это свойство характера проявлялось и в его дальнейшей журналистской работе.

Гена — человек, который умеет сформировать вокруг себя интересную, я бы даже сказал неповторимую атмосферу, полную творчества, креатива, субкультурности. Хотя многим он известен больше как «пишущий» журналист, он ещё отлично фотографирует, рисует.

Он – душа компании, человек, который помнит все истории из прошлого, умеет рассказать их так, что даже в 10-й раз их слушаешь с удовольствием и смеёшься. Кроме того, все его друзья знают, что он прекрасно разбирается в вине и отлично играет на гитаре. Именно поэтому я уверен, что заключение не надломит его, а сделает намного сильнее, пополнит его багаж «баек» новыми историями, которые мы будем слушать, собравшись у костра в Вязынке, где находится его дача.

У нас есть группа по обмену новостями. Там мы обсуждаем всё, что связано с Геннадием, обмениваемся текстами его писем, которые, хоть со скрипом, но попадают на волю. Из тех сообщений, что приходят через адвокатов и писем, мы видим, что он остался тем же неунывающим Генкой, даже там сформировал свой неповторимый имидж и отлично держится, несмотря на все сложности, которые ему приходится преодолевать.

Шконки [койки] в беларусских тюрьмах не очень подходят для высоких людей, таких, как Гена, но ему не привыкать. Помню, однажды в походе он заснул в палатке так, что его длиннющие ноги на полметра торчали наружу. Утром он проснулся от того, что почувствовал, как кто-то «отпиливает» ему ноги. Разумеется, это была шутка и все смеялись, но с тех пор в походах Гена старался поместиться в палатке полностью.

А вот ещё история: однажды на уроке английского мы что-то писали, но в классе было темно. Гена попросил включить свет, обратившись к учителю по-русски. Учитель сказал: «Я тебя не понимаю, скажи по-английски». Гена, как настоящий компьютерщик, решил оттолкнуться от терминологии Windows 95, где, чтобы выключить компьютер, надо было нажать в меню кнопку «shut down». Он провёл логическую цепочку и сказал учителю: «Andrei Nikolaevich, shut up, please». Эту историю я рассказывал потом на выпускном экзамене по английскому языку, когда мы оканчивали школу. До сих пор её вспоминаю, смеюсь и до сих пор я не уверен, что Генка сделал это не специально.

Юмор — это его всё. Он помогает ему во многих тяжёлых ситуациях, поможет и сейчас.

Весной 2008-го знакомые ребята придумали автомобильный интернет-проект, и нужны были журналисты, которые хороши в этой теме. Кто-то из коллег посоветовал Гену, так мы и познакомились. У него оказался лёгкий слог и очень ценные для журналиста качества — любопытство и креативность. В 2009-м проект из-за кризиса заглох, а нам (я о беларусской «Комсомолке») как раз требовались журналисты, которые умеют добывать информацию и работать с ней. Гена это умел и быстро нашёл себя в нашей редакции.

Он очень лёгкий на подъём и такой же лёгкий в общении. Со здоровой долей скептицизма, с хорошим чувством юмора. Ещё до пандемии чаще всего он работал дома, и мы с ним виделись пару раз в неделю. Когда Гена приходил в редакцию, то любил поговорить и нередко ворчал, что все заняты и поболтать особо не с кем.

Гена всегда лихо делал «испыталки», была в «Комсомолке» такая рубрика: «Испытано на себе». Помню, как отправили его в рейд по казино Минска. Лет десять назад это было. Тогда как раз приняли новые правила посещения игорных заведений. Суть была в том, что игроман мог пойти в казино или игровой клуб и написать заявление на самого себя, мол, страдаю игроманией, прошу меня сюда не пускать. Его данные вносились в общую базу всех игорных заведений — и всё, вход туда был заказан.

Гена тогда мастерски сыграл роль игромана. Когда он рассказывал нам, как обошёл за ночь 15 казино и игровых клубов и как его там встречали, в его коричневых кедах, мы умирали со смеху. Он классный рассказчик.

Пока наша переписка идёт в одну сторону: я ему пишу, но от него ни одного ответа не получила.

С Геной мы познакомились ещё в 2012-м в Facebook. Тогда в Беларуси начиналось движение по разработке электротранспорта и на тот момент одного из самых загадочных проектов — «Ё-мобиль». Электрокары — это страсть Гены. И он, как настоящий журналист, сумел меня найти. Я работала в проекте, но тогда не смогла помочь Гене – была связана соглашением о неразглашении.

Однако мы продолжили общаться в Facebook. «Ё-мобиль» развалился, я ушла в другие проекты, а Гена по-прежнему писал о том, что двигает нашу жизнь вперёд, — технологиях, электронике. Как-то на одной вечеринке я встретила знакомого, который Гену тоже знал, и выяснилось, что мы с Геной живём в одном дворе, в соседних домах! Так наше общение вышло за пределы соцсети, мы стали дружить офлайн.