Нас отвезли на Окрестина. Там мы увидели человека, истекающего кровью, который лежал на земле. Возле него — два медика.

Ещё один человек тоже лежал на земле и явно пытался подняться, но не мог. Его даже не трогали. Ударили один раз палкой и начали избивать других. Только на Окрестина мы поняли, что мы не единственные задержанные в городе в тот вечер.

Двое суток мы провели в трёхместной камере. Сначала нас было 13, но потом двоих госпитализировали. У одного были посечены ноги гранатой, второй — просто очень сильно избит.

Нам повезло, потому что задержали нас очень рано, и мы не попали под избиения ОМОНа. Нас сильно не били. Только один раз вывели во двор и побили палками. Но это не идёт ни в какое сравнение с теми историями, которые люди рассказывают.

Один раз за двое суток дали буханку хлеба. Нас было 11 человек, мы не ели двое суток, но никто не доел последний кусок от этой буханки.

Было три кровати, на них спали «вальтом». Плюс лавка и деревянный стол. Итого восемь спальных мест. Каждый, немного поспав, вставал и говорил: «Ну, кто следующий?».

В камере был один азербайджанец, который рассказывал, что очень уважает президента. После избиения во дворике у него спросили: «Ну как, передумал?». Он задумчиво кивал головой.

Делились историями. Ребята рассказывали, что мирно шли, когда ОМОН перегородил им дорогу. Они остановились. ОМОН начал их хватать, тащить в автозак. Людей вокруг это очень разозлило, они стали бросать в автозак камни, заблокировали его машинами. Омоновцы внутри очень испугались, выскочили с помповыми ружьями и начали стрелять в людей в упор.

По словам этих ребят, у одного человека было два проникающих ранения в грудь. Это им рассказали медики, которые его откачивали. Медики требовали, чтобы этого человека отвезли в больницу. Но его отвезли на Окрестина. У одного из парней штанина была красная и стояла колом от крови того человека. В автозаке этих ребят жёстко избивали, но им повезло попасть в нашу камеру, где больше не били.

Напротив была ещё одна камера, шестиместная. В ней было за 40 человек. И они там реально задыхались. Периодически были слышны панические голоса, у них не хватало кислорода.

В нашей камере были только те, кого взяли девятого числа. Вся информация поступала только от охранников. Картинка складывалась очень противоречивая. Такая, что как будто мяч сейчас упадёт, но непонятно, в какую сторону. Приходили и говорили: «Всё, Тихановскую схватили, она во всём призналась. Гы-гы-гы».

Были те, которые рассказывали тихонько что происходит: что продолжаются протесты, что есть убитые, что баррикады, что люди не сдаются. В целом, настроение было даже приподнятое.