Как Валерия сама говорила, её главный талант – собрать «кодлу» [группу] людей, которые умнее неё. Она прекрасный организатор, умеет поддерживать дух сообщества. В профессиональном смысле – сильный аналитик и менеджер, душа экспертного сообщества, один из его лидеров, знакомая со всеми. Валерия поддерживала со всеми хорошие отношения.

Отдельно хочу сказать про аналитические способности Валерии. У неё есть талант комбинаторики, многофакторного анализа. Когда пришла пандемия, Валерия мне сказала, что начался своего рода апокалипсис, что потом будут протесты, а локдаун вызовет напряжение в обществе и, возможно, перейдёт к крупной региональной войне, может быть, с Украиной. Важно, что это была не интуитивная позиция, а взвешенная и обдуманная – Валерия мне подробно объяснила, почему такие события могут произойти.

Безусловно, она дальновидный редактор. Умеет каждому автору дать «маячки», на какие основные тенденции обратить внимание, что подчеркнуть в материале. Коллеги, которые в определённых областях профессиональнее Валерии, всегда прислушиваются к её мнению, рекомендациям.

Кроме того, у неё выраженные лидерские качества. Но при этом она очень мягкий человек. Наверное, ни что так не характеризует людей, как социальное окружение. У Валерии всегда было много подруг и друзей, многие из них поддерживают её сегодня, состоят с ней в переписке.

К чужим (да и собственным) недостаткам она всегда относится терпимо. Жизнь трагична, а люди созданы для чего угодно, но не для счастья, у них, вероятно, другие цели и задачи – это характерные для Валерии воззрения. Она стоик и фаталист, который всё же верит в свободу выбора и связанную с этим ответственность.

Умная, но не циничная, щедрая, но не транжира, хладнокровная, но не бездушная, мягкая, но не слабая, независимая, дружелюбная, – всё это о ней. Она умеет сохранять спокойствие в критических ситуациях, но это – благодаря легкомысленному характеру, как она о себе часто отзывается.

Последние годы Валерия ухаживала за отцом-инвалидом. После её ареста было понятно, что его дни – в одиночестве – сочтены. Он умер 5 декабря 2021 в возрасте 80 лет, но Валерию об этом уведомили значительно позже.

Сфера экспертизы мамы – беларусско-российские отношения. За её авторитетным мнением постоянно обращались многие медиа, эксперты. Маму знают и уважают в экспертном сообществе.

Я к ней приходила, когда мне было что-то непонятно. Мама – моя «Википедия» и Google по политической ситуации в стране. Я говорила: «Объясни, а что это значит? А что будет дальше?» Она, как правило, очень спокойно и обстоятельно объясняла: «Смотри, вот это – чушь. А вот это – действительно повод для беспокойства. Вот здесь вот так, а здесь – вот так». После разговора с ней всё раскладывалось по полкам, становилось понятным.

Мама понимала, что будет задержание, что это всего лишь вопрос времени. Это тот случай, когда осознаёшь, что очень высокий риск, но ты с этим риском соглашаешься жить.

Она решила, что не будет уезжать из страны, хотя у неё была такая возможность. Она сказала: «Это мой дом, я не знаю, почему я должна отсюда уезжать. Если у них есть какие-то вопросы, пусть приходят. Мне скрывать нечего».

Собственно, это и произошло. Скрывать ей действительно нечего. Я думаю, тот факт, что она так долго находится в СИЗО без суда, говорит о том, что не могут придумать, что на неё «повесить». Потому что мама – просто человек, который давал публичные комментарии СМИ. Эксперт, который никого ни к чему не призывал, а только анализировал и прогнозировал ситуацию.

Её же обвиняют в том, что совершенно не вяжется с её деятельностью: призывы к захвату власти, заговор. Это совершенно нелепо, потому что заговор может осуществлять политическая элита, в которую мама не входит. Почему ей именно это решили вменить, не знаю. Невозможно понять логику наших спецслужб. Предполагаю, что они там живут по принципу «поставить галочки». Палочная система: сколько посадили — столько молодцы.

Им нужно было придумать, на кого «повесить» заговор и разработку стратегии протеста, начали искать политологов-аналитиков. Тех, кто в стране остался, тех и поймали. На тот момент это были Кузина и моя мама.

Меня восхищает мамин уравновешенный характер, её уверенность в себе, завтрашнем дне. В камере с соседками постоянно организует какие-то мероприятия, лекции, стендапы, постановки, что-то рисуют. Думаю, если посидеть в их камере, можно выйти со вторым высшим образованием.

Мама умудряется из тюрьмы поддерживать меня: когда у меня какой-то кризисный момент, что-то сложное происходит, когда падаю духом.

Но как бы ни хотелось жаловаться, стараюсь поменьше вешать на маму своих переживаний, ей и так хватает там. У нас с ней негласный пакт беречь друг друга. Пишем одна одной какие-то ободряющие, позитивные вещи. Хотя я прекрасно понимаю, что маме это даётся не так легко: когда ты так долго находишься в тюрьме, невозможно избежать моментов грусти и упадка духа.

Ещё до того, как началась война, мама предсказывала, что она случится. Им там постоянно включают пропаганду, а мама занимается тем, что деконструирует пропагандистский нарратив. Она научилась смотреть пропаганду так, чтобы понимать, что на самом деле произошло, и переводить на язык нормального человека. В общем продолжает работать, анализировать.

Мы с мамой в каждом письме обсуждаем, как это будет, когда она выйдет. Первое, что я сделаю, – обниму и буду долго плакать. А потом пойдём куда-нибудь и немедленно откроем бутылку шампанского, загадаем желания – есть у нас такая традиция. Ну а после закроемся в комнате и будем разговаривать, разговаривать, разговаривать.