В независимую журналистику я пришла в 1996 году. И за это время не было ни одного лёгкого года, каждый год – по-своему сложный, со своей спецификой, со своими репрессиями. Были допросы, несколько конфискаций техники… Было закрытие газеты: после избирательной кампании 2006 года закрыли независимую газету «Згода» – за якобы экстремизм и разжигание межнациональной розни. Всё это происходило ещё тогда. Потому 2021 год меня особо не удивил. Единственное отличие – масштаб репрессий, раньше это не было настолько массово, как сейчас.

Что оказалось действительно сложным для меня в 2020-м и 2021-м – это поддерживать команду. Ведь люди – это главное, что есть. Мы столкнулись с огромным потоком событий и работой на износ. И этот процесс не закончился через месяц-второй. Когда поняли, что нет, отдохнуть не получится – это стало серьёзным психологическим, моральным вызовом. А одна из моих задач – поддержать людей. Но как это сделать, когда сама измотана? В редакции случались острые, эмоциональные моменты – было необходимо их погасить. В первую очередь в себе, и найти какой-то путь, чтобы помочь другим.

Для себя я решила, что никуда не уеду в любом случае, хоть у меня и есть такая возможность. Не потому, что я вот такой герой или суперженщина. А потому, что я не могу сказать, что не в Беларуси мне будет лучше, чем в Беларуси. Даже за решёткой.

Другой важный для меня момент, который, возможно, прозвучит пафосно, – это читатели. Это люди, которые остаются в стране. Если я уеду, а они останутся – это будет по-предательски по отношению к ним. За это время у нас появилось очень много читателей, которые нам просто поверили. Многие до сих пор приходят в редакцию, несмотря на то, что уже не выходит бумажная версия газеты. Приходят, чтобы пообщаться, выговориться, получить какую-то моральную поддержку. Я не могу себе позволить бросить этих людей.

Помню, со знакомым обсуждали, что если уже и дойдёт до отъезда, то мы с ним будем теми, кто уедет из Беларуси последним и выключит свет в аэропорту. С другой стороны, меня не отпускает мысль: если все уедут, то кто останется здесь, чтобы сделать что-то для того, чтобы в Беларусь можно было вернуться?

Часто можно слышать: «Я, находясь на свободе, могу сделать больше». Да, согласна. Каждый человек особенный и делает что-то особенное. Кто-то может больше делать там, кто-то – тут. Но я вспоминаю такой пример: где была бы сейчас Индия, если бы её лидеры уехали, а не сели в тюрьму.

У меня нет мании величия, я не считаю, что, если меня посадят, это будет каким-то знаком – и что-то поменяется. Я просто считаю, что за пределами Беларуси я не смогу сделать чего-то больше.

У нас очень хорошая команда, которая справится и без меня. Я это поняла несколько лет назад – и отпустила, перестала вмешиваться в разные моменты и всё контролировать. В нашей редакции все думают одинаково, и это с нами до сих пор. Те, кто не вписался в нашу парадигму, отсеялись. Для нас это не работа, а, скорее, образ жизни. Это ценно, и я очень благодарна команде.

Наша редакция – это практически наша семья. Особенно в переломные моменты, которые, с одной стороны, расширяют круг общения за счёт тех людей, которых ты раньше не знал, а с другой стороны, сужают этот круг за счёт тех, кого, казалось бы, ты знал столько лет, а оно вот как повернулось.

Так было в 1996 году, когда произошёл такой перелом. Потому что в начале 90-х все вроде были такими демократами, казалось, у тебя столько сторонников, друзей, приятелей. 1996-й всё расставил на свои места, стало понятно, кто есть кто. Вот этот раздел между людьми, который есть сейчас, он был уже тогда.

Наверное, в связи с этим наша команда тоже сплотилась. Нам комфортно, приятно общаться друг с другом. Был момент, когда все были очень напряжены. А сейчас, как мне кажется, каждый старается поддержать другого, поговорить, что-то сделать.

Что ещё поддерживает – это встречи, разговоры с читателями. Когда выходила газета, таких встреч было больше, сейчас – меньше, но тем не менее. Люди пишут, звонят, приходят. Это люди разного возраста, разных профессий, разных интересов. Кто-то спрашивает, чем нам помочь. Кто-то хочет просто поговорить. Кто-то обращается за контактами родных политзаключённых. У нас есть целый цикл, где мы рассказываем про семьи политических заключённых. Читатели приходят к нам в редакцию, чтобы связаться с этими семьями и как-то помочь им.

Очень помогают встречи с родными политзаключённых. Не со всеми, но со многими. Лично для меня это сильная поддержка. И как мне говорят родные политзаключённых, это взаимно. У нас происходит такой обмен энергией!

Когда нас выбросили из киосков Союзпечати и мы начали оформлять подписку через редакцию – в этом тоже был позитивный момент: мы начали вживую общаться со своими подписчиками. Физически это, конечно, было нелегко. Только за месяц приходилось общаться с сотнями людей: по телефону, через мессенджеры, через электронную и даже бумажную почту. Но это было важно. И для нас, и для подписчиков. Каждый ощущал свою значимость, что делает нужное и полезное, вносит какой-то свой вклад в общее дело.

Очень ценная была переписка с политзаключёнными. Когда узнаёшь, что газету читают всей камерой и ждут каждый номер… Не передать словами.

Наверное, как никогда за все эти годы в этот период мы почувствовали, насколько важно то, что мы делаем. Это даёт не только хороший заряд, но и здоровский толчок продолжать.

«Людзі хочуць ведаць праўду і яны будуць яе ведаць». Як працуе «Новы Час», нягледзячы на рэпрэсіі

Часто общаюсь с коллегами из других редакций. И вижу, что тяжелее всего тем, у кого нет такого контакта с читателями. Когда сидишь и читаешь в основном только новости – а они сейчас по большей части негативные – твоё пространство тоже сужается до этого негатива. И из него очень сложно выходить.

А когда ты не только читаешь новости, но и общаешься с людьми, то видишь, что всё не так «чёрненько и страшненько». Потому что вот они – живые люди, которые продолжают что-то делать, продолжают во что-то верить и понимают, что от каждого из них что-то зависит. И тогда у тебя картина мира совсем другая.

Да, аресты не прекращаются. Но из разговоров с людьми я понимаю, что этот прессинг их не испугал, а, наоборот, разозлил. И таких примеров много. Конечно, есть и другие: кто испугался, кто не хочет ничего рассказывать журналистам, кто больше вообще ничего не хочет делать. Но таких людей как раз меньшинство. И речь сейчас не только про читателей. Я это вижу в своём районе, в городе. Ничего не пропало.

Хочу вспомнить 2010 год. Потому что он был на самом деле позитивный, несмотря на волну репрессий, тысячу политзаключённых. Он позитивный, потому что в нём ярко проявилась солидарность людей. Когда офис БНФ [общественно-политического движения «Беларусский народный фронт»] не вмещал всё то, что приносили люди для передачи политзаключённым. Когда службам такси запрещали принимать вызовы на выезды в изолятор на Окрестина, а таксисты давали личные номера телефонов и говорили: «Звоните, мы будем возить бесплатно». В этом я и увидела позитив – люди начали потихоньку просыпаться.

Рано или поздно, но это всё вылилось в события 2020 года и то, что мы видим до сих пор. Разительно изменилось то, как люди стали относиться друг к другу, как стремятся помочь. Причём это относится и к тем, кто остался в стране, и к тем, кто уехал. Никогда раньше беларусы за границей не жили повесткой Беларуси, не кучковались и не старались так поддерживать один одного.

Возможно, из-за того, что я историк по образованию, я вижу тенденцию, а не мелочи. Безусловно, глобально ничего хорошего в стране сейчас не происходит. Но тенденция всё равно очень положительная. Наверное, если бы сейчас перестали сажать людей за наклейки, репосты и прочее, если бы начали выпускать не единицами, а сотнями людей – вот это заставило бы меня задуматься о том, что пора уезжать. Потому что это значило бы, что власть успокоилась, осознала своё преимущество, свою силу. И тогда это уже надолго.

Пока в Беларуси происходит то, что происходит, я никуда не уеду, потому что я знаю – этот режим я точно переживу.

В феврале 2021-го у нас в офисе появился вакуумный тренажёр. Он здорово помогал «разгрузиться»: позанимаешься на нём полчаса – и голова свободна от всяких мыслей. Не просто так все психологи рекомендуют при стрессе увеличить двигательную активность. Наш тренажёр помогал не только телу, но и голове.

Мужчины в редакции пробовали заниматься на тренажёре, но не выдерживали (Смеётся). Их настроя хватало на разок, а потом под разными предлогами отказывались продолжать. Кстати, занятия на этом тренажёре – своеобразный психологический тренинг: когда ты должен дойти до конца. Первые десять минут занятий – и ты думаешь: «Всё, больше не выдержу». Но потом: «Ладно, ещё десять минут попробую». А после: «Ну что уже там, двадцать минут выдержала, смогу и последние десять».

Что меня всегда спасало, держало, придавало сил – это то, что всю свою сознательную профессиональную жизнь я занимаюсь тем делом, которое мне нравится. Я работала и работаю с теми, кто мне нравится, и так, как мне нравится. Никогда не приходилось делать выбор, после которого нельзя повернуть назад. Всегда была и есть свобода выбора – и это даёт какую-то лёгкость по жизни.

У меня есть самое ценное – люди вокруг, которые мне нравятся, которым, надеюсь, я нравлюсь как человек, с которыми мне очень комфортно, и я верю, что это те люди, которые не предадут.

Наверное, это роскошь – делать то, что тебе нравится, общаться с тем, кто тебе нравится. Но эта роскошь – компенсация каких-то материальных благ, которые на самом деле не такие и важные. Без денег очень сложно. Но и наличие денег – не гарантия счастья. Потому я могу сказать, что я счастлива: я не изменяла себе, вокруг меня замечательные люди, и я делаю то, что нужно людям, и в этом мне помогают те, кто вокруг меня.

Мой личный рецепт, как противостоять «черноте», – видеть во всём позитив. А ещё у нас с мужем соломенный дом, он из соломенных блоков. Это моя давняя мечта – построить такой экологичный дом за городом. Мы его строили несколько лет, занимались отделкой. Надеюсь, в скором времени туда переедем на совсем. Сейчас приезжаем, как правило, на выходные, но даже это очень помогает. Пара дней за городом, где плохо ловит мобильная связь и практически не работает интернет, физическая работа, лес, красивая природа – это всё хорошо подпитывает, разгружает и проветривает голову.

И ещё рецепт для хорошего настроения – собаки. Коты, конечно, тоже здорово. Но так, как собаки, вас никто не поддержит. В них столько безусловной любви. Они так помогают и расслабляют! У меня четыре собаки, и они всегда так рады меня видеть, с таким воодушевлением встречают меня, когда возвращаюсь домой. Потискаешь их, почешешь за ушком… Это такие эмоции! И на раз становится легче. (Улыбается).