После того как заметка была опубликована не только на TUT.BY, но и в других беларусских СМИ, в Telegram-каналах появились медицинские документы, в которых говорилось, что Роман Бондаренко не был пьян, что в его анализах, в его крови не было обнаружено этанола. И Катя получила задание проверить откуда такая информация и почему она не соответствует сообщениям Следственного комитета.

Я хочу сделать акцент на том, что Следственный комитет упоминал именно первичный осмотр и в Telegram-каналах были документы тоже именно по первичному осмотру Романа Бондаренко. Действительно, там стояла интоксикация под вопросом. Катя связалась с врачом БСМП и попросила прокомментировать эти документы. Врач объяснил, что при первичном осмотре диагноз «алкогольная интоксикация под вопросом» — нормальная практика. Пациент поступил с рвотными массами и в таком случае при первичном осмотре, когда не проведены ещё анализы, действительно ставят алкогольную интоксикацию под вопросом. Также он говорил о результатах самих анализов, по которым этанол в крови Романа Бондаренко обнаружен не был.

Катя перепроверила документы, которые появились в телеграм-каналах, и получила комментарий врача. То есть выполнила обычную журналистскую работу — проверила информацию, объяснила, почему такую информацию выдал Следственный комитет, почему есть разночтения. Это делает каждый журналист каждый день — проверяет информацию, получает какие-то данные.

В этот же день вечером появилась цитата Александра Лукашенко, который, ссылаясь на Следственный комитет, говорил о том, что Роман Бондаренко был пьян. И в его цитате уже речь не велась о первичном осмотре. Звучала она так, как будто речь шла об окончательных результатах анализов.

Катя продолжала работать над историей Романа Бондаренко.

Спустя неделю, 19 ноября, связь с ней пропала. Примерно в 16:30 мы позвонили её дочке. Даша сказала, что мама вышла в магазин на 10 минут.

Из магазина Катя вернулась уже в окружении, как нам потом рассказывали свидетели, людей в балаклавах.

В Катиной квартире провели обыск, и увели её. Во время обыска забрали телефон и ноутбук. Как нам известно, Кате даже не дали поговорить с дочкой, оставить каких-то ЦУ. Не дали даже переодеться. Увезли в СИЗО КГБ. Позже перевели в СИЗО № 1 на Володарского. У этого СИЗО не очень хорошая репутация в плане условий содержания. Там довольно тяжёлые условия, не соблюдены санитарно-гигиенический нормы. Людей редко водят в душ, например.

К сожалению, никаких подробностей по Катиному делу у нас нет — её адвокат дал подписку о неразглашении. Не совсем понято, как журналист, выполнявший задание и позвонивший за комментарием, может оказаться в СИЗО. Мы можем только руководствоваться тем заявлением, которое сделала Генеральная прокуратура. Она говорила о статье 178 УК — это раскрытие медицинской тайны.

Тут есть такой момент, что на самом деле раскрыть медицинскую тайну может только тот человек, который имеет к ней доступ. Это медицинский или фармацевтический работник, которому стала известна эта тайна. У журналиста нет прямого доступа к медицинской карте. И соответственно, медицинскую тайну он раскрыть не может. Как мы предполагаем, Катю или обвинили, или будут обвинять в соучастии в преступлении. Наверное, как человека, который подстрекал к преступлению.

Если обычную работу журналиста рассматривать, как подстрекательство, то не знаю, как работать дальше. Наверное, никак. Грубо говоря, если я кому-то задам вопрос на пресс-конференции — это подстрекательство к преступлению? Это достаточно серьёзный прецедент, который ставит под угрозу всю журналистскую работу в Беларуси.

Сложно сказать, почему решили так среагировать именно на Катину публикацию. Возможно потому, что текст не соответствовал официальной точке зрения. Вообще очень странно, что виноватыми делают журналистов. У нас есть такая поговорка: «Если падают самолёты, то виноваты журналисты».

На самом же деле мы можем только отражать то, что происходит. Мы не влияем на ситуацию, а пишем о ней. Обвинять журналистов в том, что они распространяют информацию — нонсенс. Не думаю, что в Беларуси когда-то такое вообще встречалось! За выполнение редакционного задания человека держат в СИЗО, в жутких условиях. Человека, который один воспитывает несовершеннолетнего ребенка. Я думаю, что Катя очень сильно сейчас переживает за дочку! Гораздо больше, чем за себя.

Катя — человек очень конкретный. Она очень точно следит за формулировками. Очень стрессоустойчивая. Это тоже очень важно, особенно в такой работе. Когда ты судебный репортёр, нужно понимать, что мы на процентов 70−80 работаем с негативной повесткой. И нужно уметь себя сдержать, не стать на сторону героя публикации, всегда взвешенно подавать материал, отражать разные точки зрения. У Кати это всегда хорошо получалось.

У Кати есть награды от правоохранительных органов — Следственного комитета, МВД, Генеральной прокуратуры, МЧС, от нотариата. Дипломы, грамоты за её материалы. За то, что она способствовала «просвещению граждан на правовую тематику» — на канцелярском языке. Сейчас это, конечно, иронично выглядит.

В своё время, генеральная прокуратура очень высоко оценивала ее вклад в эту важную работу. Но, вот сегодня мы столкнулись с тем, что генеральная прокуратура, как нам стало известно из сюжета СТВ, расследует уголовное дело против Кати.